Свёкрушко, принимавший деятельное участие в потасовке, обронил где-то золотую цепь старшины цеха. Та была древней работы и сменила добрую дюжину обладателей. О возвращении её не могло быть и речи (эх, народишко подлый!). Протрезвев, заопасался он и нового нападения на сынка. (Тот врал, будто обидчиков было пятеро: граф, одетый мастеровым, был один и безоружен, а вот детинушка, известно, без ножа за голенищем вечерами со двора не хаживал.) Уж не прачкин ли сын, старинный невесткин дружок, подговорил приятелей? Славы женитьба не принесла никакой. Напротив, того и гляди княгиня подошлёт гайдуков отмстить за бесчестье. Папаша угостил наследничка плетью своей работы (для ума, как положено) да плеть-то и подарил прилюдно. После, запершись с ним в каморе, вручил кошель с червонцами, наказав ехать с молодою женой прямиком в далёкую землю Америку да разузнать, что за штука тамошняя business и, если дело выгодное, попроворнее в него влезть на благо всего семейства. А возродится фатерланд – милости просим с мильонами домой. Дал сын клятву никому о сём не сказывать, особливо домашним, и золотые беречь пуще глаза. |
За обедом отец объявил об отъезде молодых «в самый город Париж» и выдал двадцать золотых сынку и десять талеров серебром невестке (знай наших!) на лакомства и прочие увеселения. Хотел послать с ними подмастерья, но увидал, как тот масляным глазом обшаривал княжну, и передумал: велел сбираться младшему сынку. Тот хоть чего и сворует, так то дело семейное. В пятом часу молодые тронулись, оставляя два падающие благородные дома да разваливающуюся, хоть внешне ещё здравствующую, Империю. Мать, провожая сынка, завыла у ворот...                     * * * ...не всё промотал в Париже. Но братца потерял посреди кафешантанов и увеселительных заведений. Что его, по совести говоря, и остановило. Брат нашёл их в порту Дуврском и . весело попрощавшись, Париж покидать отказался твёрдо. Братья обнялись, и младший украдкой уронил в карман старшего пачку ассигнаций. |